хоть что-нибудь, о чем они говорили. К ней подсела Людмила, посмотрела на смеющихся начальников и сказала, чтобы Танька перестала туда пялиться, а то ей за нее неловко.
Как прошли лекции, Танька не запомнила. Вадим что-то красиво говорил, но Танька не могла уловить ни одного слова. Она смотрела на его большое улыбчивое лицо, на пухлые губы и ей очень хотелось, чтобы он бросил свою лекцию, подошел к ней, поцеловал, и они бы пошли гулять по дорожкам соснового леса, не обращая внимания на пересуды за их спинами.
После лекции Вадим кивнул Сергею, и они куда-то ушли. Как прошел остаток дня, Танька тоже не запомнила. Вроде Андрюшка несколько раз звал ее погулять, но она мотала головой и уходила от него.
Вечером, после ужина, когда на небе высыпали звезды и воздух стал резким и холодным, к ней подошел Сергей. От него пахло вином, он был весел и приветлив.
— Скоро танцы, — сказал он, — но Вадим просил тебя зайти к нему. Пойдем, я тебя провожу.
Таньке стало как-то не по себе, но она кивнула и пошла за Сергеем. Вадим жил на втором этаже в большом номере, где помимо кровати стояли два кресла и журнальный столик. Танька увидела, что Вадим сидит в расстегнутой рубашке, глаза осоловевшие, мутные. Он сделал слабую попытку улыбнуться, потом жестом прогнал Сергея и пригласил Таньку сесть в соседнее кресло. В комнате пахло водкой и вином, на столике стояли грязные стаканы, открытые банки рыбных консервов, на газете лежали ломти черного хлеба и зеленые яблоки с темно-рыжими пятнами. Бутылки с водкой и вином стояли на полу.
— Выпьешь со мной? — спросил Вадим.
Танька отрицательно помотала головой.
— Ну и зря! — сказал Вадим, взял в руки стакан и стал шарить под столиком, пытаясь найти одну из бутылок.
Танька с ужасом смотрела как большое тело Вадима все больше наклонялось, потом он как-то неуклюже замахал руками и вдруг завалился на пол. Она выбежала из номера, пробежала мимо изумленной дежурной по этажу, выскочила на улицу, обхватила ствол огромного тополя и только тут заревела.
Через два дня она подала заявление об уходе по собственному желанию.
Любовь виртуальная
Это не про двадцать первый век, это про четырнадцатый.
Тогда еще не было Интернета, только взгляды и воспоминания.
И были ситуации, когда нельзя прикоснуться к тому, кого любишь.
Как в Интернете.
Такую любовь называли платонической, сейчас это перемешалось с любовью виртуальной.
Можно было только смотреть и ждать ответного благосклонного взгляда.
Предательскою страстью истомленный,
Я вновь спешу туда — в который раз! —
Где я увидел свет любимых глаз,
За столько лет впервые благосклонный.
Франческо Петрарка впервые увидел Лауру на Пасхальной мессе, когда ему было 23 года. 21 год он писал сонеты, описывая свою любимую и свою любовь к ней.
Красою этой дамы ослепленный
Я в тень не прячусь, лишь ее замечу,
Не жажду, чтоб скорее ночь пришла.
Слезится взор, однако ей навстречу
Я устремляюсь, как завороженный,
Чтобы в лучах ее сгореть дотла.
Все эти годы Лаура была примерной чужой женой, рожала детей, а Петрарка мог только издали смотреть на нее. Его сонеты — это ожидание и боль.
И вот уже, вздыхая о былом,
Я говорил: «Был сладостнее гнет,
Чем воля», — и цепей алкал знакомых.
Потом Лаура умерла, а Петрарка еще 10 лет писал сонеты про свою любимую.
Были ли они физически близки? Из сонетов следует, что нет. Интеллигенция мучается этим вопросом уже более 700 лет. Меня, правда, это вопрос не мучает. Меня просто потрясает, что Петрарка 31 год пишет сонеты об одной женщине.
Он любил ее и живую, и ушедшую из этого мира. Байрон первый сказал, что Петрарка бы не написал столько сонетов, если бы Лаура была его женой.
Игорь Губерман уточнил:
А Байрон прав, заметив хмуро,
Что мир обязан, как подарку,
Тому, что некогда Лаура
Не вышла замуж за Петрарку.
Десять лет любить женщину после ее смерти. Так бывает. Кто-то уходит, освобождается место в постели, но не в сердце. А бывает, что ничего не освобождается. Просто время останавливается, и десять лет пролетают незаметно.
Правильно и неправильно
Сначала вот эта сценка:
— Дараганище, подумай, какую глупость ты сейчас сказал!
— А что?
— Ты сказал, что у меня красивая шапочка!
— Ну?
— А надо было сказать, что мне идет эта шапочка.
***
Мне кажется, что я чему-то научился за прожитый мною век. Если что — поправьте меня!
Неправильно: Тебе этот шарфик идет. И этот идет. Тебе все идет!
Правильно: Второй шарфик тебе идет больше.
Неправильно: Мы опаздываем!
Правильно: Я пойду протру стекла у машины.
Неправильно: Маринка неплохо готовит.
Правильно: Сегодня у Маринки салат ничего получился.
Неправильно: Ты сегодня неважно выглядишь.
Правильно: У тебя романтическая бледность появилась!
Неправильно: А когда мы будем обедать?
Правильно: А давай сегодня сходим в ресторан!
Неправильно: Я пойду поработаю.
Правильно: Тебе будет чем заняться часика три?
Неправильно: Что-то у нас мало денег в этом месяце осталось!
Правильно: Денег осталось мало, но зато они все твои!
Браслет для англичанки
Над городом Пушкино нависла огромная туча, из которой собирался пойти дождь. Я сидел у окна, думал о задании по геометрии и, постоянно выигрывая, сам с собой играл в «чапаева». В прихожей раздался звонок.
Пришел сосед Юрка. Он был старше на год, но повидал в жизни лет на пять больше, чем я.
— Ты все равно ничего не делаешь, пойдем в ювелирный!
Я заподозрил неладное, но виду не подал.
— Может, лучше купим ликер и потом по копеечке в очко?
— Нет, я хочу посмотреть, какие у них есть гранатовые браслеты.
Намек я не понял. Куприна мы не проходили.
— Кольца и браслеты, шляпки и жакеты… — фальшиво пропел я. — Ты что, влюбился?
— Ты читал рассказ «Гранатовый браслет»? — необычно серьезно спросил Юрка.
— Нет, и не буду, — на всякий случай сказал я.
Юрка и чтение не по школьной программе сочеталось так же, как разливное пиво с полярным сиянием.
— Там о мужике, который любил аристократку. Она его посылала, а он все равно любил.
— И что?
— К нам новая англичанка пришла. Клевая такая!
— Я ее видел, мечта поэта. А браслет-то тут при чем?
— Тот мужик аристократке гранатовый браслет подарил. Я хочу посмотреть, что это такое.
— Может, лучше браслет Нинке подарить? Она обрадуется.
— Нинке и мороженого хватит.
— Так, может, и англичанке мороженого хватит? Или бутылки «сухенича»?
— Ты спятил? Она покруче той сушеной воблы-аристократки будет!
Я всегда выручал Юрку. Я даже научился играть в шахматы, чтобы ему было у кого выигрывать. В магазин мы шли под дождем.
— Девушка, а у вас есть гранатовый браслет? — скромно спросил Юрка у продавщицы-блондинки.
— У меня нет, — ответила блондинка.
У блондинки была пышная грудь, алые губы, такие же ногти и начес «Бабетта идет на войну».
— Мне бы посмотреть, — протянул Юрка.
— Мальчики, у нас есть кольца с бирюзой и брошка с александритом. Вам посмотреть или вы богатые и будете брать?
— Иди ты со своим александритом! — вдруг обиделся Юрка. — Ничего у тебя нет!
— Сопли подотри, а потом браслеты ищи! — не растерялась блондинка.
Мы отошли от витрины.
— У меня есть другая идея! — радостно заявил Юрка. — Пошли в отдел грампластинок.
— Купишь хор имени Пятницкого? — поинтересовался я.
— Нет, я куплю вторую сонату Бетховена, оп два. Ты не знаешь, что такое «оп»?
Я немного растерялся.
— Слушай, а ты отличаешь Бетховена от Баниониса?
— Я тебя про «оп» спросил. Ты же в музыкалке учился.
— Ну, не опера точно! Может опус?
— Я тоже так подумал. Пошли!
Бетховена мы купили. На обложке он был коричневый и косил глаза в сторону, как бы не желая участвовать в Юркиных
